Накануне осенних каникул, в последние недели октября, по многим местным и центральным СМИ прокатилась волна публикаций, в которых говорилось о беспрецедентных фактах – по школам прошли «министерские» проверки с целью изъятия «запрещенной литературы».
Под запрет попали те учебники и учебные пособия, которые изданы до 2012 года, а также «негрифованная» литература. Например, если в школьной библиотеке находится «Кобзарь» без грифа МОНУ, то он должен быть немедленно изъят. В общем, ситуация, близкая к той, что изображена на картине Ильи Ефимовича Репина «Арест пропагандиста».
Я работаю в школе с 1974 года, но такого не помню даже в самые пасмурные времена «застоя». Естественно, что это вызвало волну возмущения и протестов в обществе. Чиновники пытаются оправдываться, причем, весьма агрессивно. Но мне, честно говоря, хочется писать вовсе не об этом, тем более на упомянутую тему я уже высказывался.
Намного интереснее и намного важнее, по-моему, задать вопрос:
«А может ли быть иначе? Может ли школа стать тем местом, где хорошо и учителям и детям? Где чиновники не грозные и бездушные «проверяющие», а помощники в общем деле?»
Вообще-то, для меня этот вопрос звучит риторически, поскольку ответ известен. Однако дело в том, что многие уже просто не верят в то, что может быть иначе. И вот это, по-моему, самое ужасное, что сотворило нынешнее руководство украинским образованием. И, все-таки, иначе быть может!
Credo
Мне удалось зарегистрироваться в некоторых профессиональных педагогических сетях, и я был приятно поражен, когда одна их моих коллег, Toni Carlson, учительница математики, лингвистики и компьютерных технологий из США, сформулировала свое педагогическое кредо.
По-английски это выглядит так:
I teach because I hope to help students discover how unique and awesome they are. I hope they can see their place in the world and how they can help make this a better place.
В моем вольном переводе: Я учу, потому что я надеюсь помочь своим ученикам исследовать, насколько уникальными и неповторимым они являются. Я уверена, что они смогут найти свое место в мире и сделать его самым лучшим.
Не так давно появились довольно острые публикации о том, что наше образование отстает от требований времени. Полемика, развернувшаяся вокруг этих публикаций, свидетельствует о том, что в обществе назрели перемены. Что требуется и новое понимание задач школьного образования, и новые инструменты его развития.
Учительское братство
Чуть более 25 лет назад, еще в СССР, произошел буквально взрыв интереса к тому, как учить детей в школе не формально, как избежать заорганизованности и никому не нужного избыточного бюрократизма. Именно тогда, в 1987 году возникло движение учителей, которые искали новые пути в своей профессии, да и в жизни в целом. Движение это получило название «Эврика», а его последователи стали называть себя «эвриканцами».
Недавно я взял диктофон и заглянул в гости к одному из таких эвриканцев. И вот что узнал.
Рассказывает Александр Охрименко, педагог, руководитель литературной студии харьковского дворца пионеров в 1970-ые – 1990-ые годы:
«25 лет назад, в августе 1987 года в городе Куйбышеве, ныне Самара, произошло удивительное, необычное, знаковое, фантастическое событие – всесоюзный слет эвриканцев.
«Эврика» была организована в 1986 году в Москве при «Учительской газете». И моментально распространилась по всей стране. В каждом городе творческие учителя создавали свои отделения «Эврики». А истоков стояла «Учительская газета», возглавляемая Владимиром Федоровичем Матвеевым, и молодой учитель, в то время уже и корреспондент этой же газеты, Александр Изотович Адамский. Он, собственно, и создал эту организацию – «Эврика».
У истоков же всего движения стоял Симон Львович Соловейчик, который открыл и описал«педагогику сотрудничества». Сухомлинский, Шаталов, Ильин… – об этих педагогах писал Соломон Львович, открывал и новые имена.
Тогда, в Куйбышеве, собрались учителя, которые разделяли идеи «педагогики сотрудничества», все они пытались ей соответствовать в своей практике, и все мы тогда противостояли, как бы сказать…, «педагогике несотрудничества». Т.е., традиционной, бездушной формальной методе массовой школы. И все мы ощущали себя вот такими одиночками, которые наконец-то увидели, что таких одиночек много. Собравшись вместе, мы поняли, что представляем собой уже некую определенную силу.
И вот эти три дня были построены необычно для тех лет. Тогда все обмены опытом строились по обычной схеме: доклады, прения, иногда раздавали распечатанные материалы, но, в основном, это были лекции. Здесь же, на «Эврике», были живые реальные уроки. Было предложено провести уроки восьми учителям, которые бы посмотрели все остальные эвриканцы – представители разных городов. При этом ставилось одно важное условие – уроки должны давать не авторы методик, а их последователи. Ведь авторы методик уже показали свои уроки. Весной этого же года в Москве были проведены уроки Вадимом Александровичем Левиным, Сергеем Юрьевичем Кургановым, Ренатой Григорьевной Ткаченко (Мухой) – я назвал только харьковских учителей.
И тогда возник вопрос: А смогут ли повторить эти уроки другие учителя? Давайте попросим этих первооткрывателей, чтобы они прислали своих учеников. Может ли их практика стать массовой?
И действительно, отвлекаясь, скажу, что мне часто говорили: «Ну, это же Левин! Кто может воспроизвести Левина?» Самое смешное, что потом говорили: «Ну, это же Охрименко! Кто может повторить Охрименко? Массовый учитель этого не сделает».
Поэтому приехали последователи.
Я, последователь, сподвижник Вадима Левина, давал урок «по Левину». Были учителя, которые давали уроки «по Шаталову», «по Лысенковой», «по Эрдниеву»… И эти учителя выполнили поставленное условие. Но вдруг выяснилось, что «по Курганову» никто не может дать урок, кроме самого Курганова. Нарушили условие. И по Ткаченко никто не мог дать урок, кроме нее самой. Именно эти два автора методик давали свои уроки. Но это не испортило общую картину. Было видно, что дело не в личностных качествах гениев, а именно в методике. Итак, восемь учителей, из них четыре харьковчанина – кроме названных мною, еще Людмила Васильевна Ямпольская.
На уроки приходило по 150 человек. В первый день я дал три урока. Сразу три учителя параллельно давали уроки. Потом еще три учителя. И так в первый день прошло шесть уроков.
После этого московскими психологами были предложены интересные формы рефлексии. Каждая группа обсуждала увиденный ею урок. Потом выбирался спикер этой группы – человек, который должен донести ее мнение до всех. А потом из шести групп шесть спикеров выбирали главного спикера, который в огромном актовом зале Дома молодежи должен был рассказать мнения всех групп. Я горжусь тем, что я был спикером спикеров урока «по Неменскому» – урока по изобразительному искусству. Ну так получилось, что я был на уроках Бориса Петровича Юсова, психолога, сподвижника Бориса Михайловича Неменского, был в пятой школе на уроках и лекциях знаменитого Михаила Ивановича Демченко, который непосредствен работал с Неменским, учителем рисования.
Я и в этом деле разбирался. Но могло быть и так, что не находилось специалистов по какому-либо предмету. Приехало много математиков – их больше всего интересовала методика Шаталова. А вот по изобразительному искусству выяснилось, что разбирался в предмете, хотя и не специалист.
Кроме обсуждений, было много встреч, которые проводили психологи. Они проводили свои микросеминары. И день был очень плотно расписан. Мы вставали в 6 утра, а ложились в 3 ночи. На сон оставалось три часа. Все приехавшие жили в одном доме, поэтому можно было проводить ночные консультации.
Оперативно работал и пресс-центр. Все стены были обклеены фотографиями, стенгазетами, текстами с различными мнениями. В вечерами были «огоньки» по группам – обсуждение эмоционально прожитого дня. Садились в круг и делились мыслями, задавали вопросы. В полночь начинались ночные консультации. Например, ко мне приходили люди, которые были на моих уроках и хотели в них подробнее разобраться. К учителю Шаталову в первую же полночь пришло более двухсот человек.
А ко мне пришла одна молодая учительница, москвичка, и до 3-х часов ночи мы с ней очень плодотворно общались.
Я давал урок «по Левину». И выяснилось, что это было не совсем правильно мною понято. После это один московский психолог написал мне такое стихотворение:
Говорят, ОхримЕнко система сто процентов воды левитания,
Но теперь говорю окончательно – это личной методы сияние!
В самый первый день было решено, что уроки будут проводиться для учителей, а учителя будут в роли школьников. Я был резко против. Я рвал и метал. Я кричал Адамскому, что я сейчас пойду на улицу и соберу детей. Ну как можно сравнить творчество взрослых и творчество детей? И, все-таки, было решено, что учителя будут в роли детей. И они очень хорошо вжились в эту роль. И когда я на уроках предлагал им что-то сочинить, то они сочиняли не совсем от себя, а как бы от имени детей.
Самое главное, что мы тогда почувствовали, что учитель может быть автором своего урока, мыслителем, исследователем. Что не только знаменитые актеры или спортсмены, но и простые учителя могут быть «звездами» первой величины.
Я приехал в Куйбышев, получив изрядный нагоняй от своего директора. А здесь сотни людей слушали меня и обсуждали мои уроки. На глазах рождалось настоящее учительское братство.
Мы надеялись тогда, что самое главное – это создать новые отношения в школе, которые распространятся потом на все общество в целом и изменят его жизнь.
А потом, в начале 1988 года был съезд учителей, и произошли настоящие глубокие перемены во всей стране: появились альтернативные учебники, программы, стали открываться школы нового типа, изменился стиль руководства».
Я слушал Александра Васильевича и думал о том, что сохранилось с тех времен, а что ушло в прошлое и почему? Мне бы очень хотелось, чтобы в этом учебном году мы, дорогие друзья, вместе подумали о том, как вернуть в наши школы дух сотрудничества и творческого педагогического поиска. Ведь чего греха таить, в наше время профессия учителя не относится к числу самых престижных и высокооплачиваемых. А от некоторых не в меру ретивых чиновников на местах можно услышать слова, унижающие и профессию, и личность педагога. Мириться с этим нельзя.
У нас есть опыт построения настоящего, современного образования, есть достойные своего призвания учителя, не изменившие ни своей профессии, ни своему человеческому достоинству, несмотря ни на какие перипетии и резкие виражи последних лет. Ведь, как мы знаем, все результативные, успешные реформы школьного образования начинались именно с личности учителя. И то, как мы ответим на вызов времени – зависит только от нас.