Нравственная катастрофа, постигшая коллектив российского телеканала “Дождь” в Латвии после так называемой “оговорки” одного из телеведущих о содействии российским оккупантам Украины, когда-нибудь попадет в учебники журналистики как яркий пример двоемыслия, буквально въевшегося в сознание тех советских и постсоветских людей, которые даже не попытались выдавить из себя раба – хотя бы по капле.
Все мы – да и сами журналисты “Дождя”, и их защитники – прекрасно знаем, что никакой “оговорки” в эфире не было, а была четко продуманная и осознанная позиция. Уже после своего эфира Коростелев дает интервью The New York Times, в котором называет российских солдат жертвами войны и, что самое главное, подчеркивает: “Я гражданин России, работающий на российскую аудиторию. Я не буду занимать позицию, которая превратит меня из российского журналиста в человека, отстаивающего интересы других людей”.
Это и есть позиция – именно такая, а не какая-то еще. И такой позиции и сам ведущий, и многие его коллеги придерживались всегда. Тот же Алексей Коростелев летал в оккупированный Крым, и его после этого не впускали в Украину (впустили благодаря заступничеству одного из поклонников телеканала). Тот же Коростелев рассказывал о том, что “война может быть выгодна и Украине, и России” – тоже, наверное, “оговорка”. И дело, конечно, не в одном Коростелеве. Карту России с Крымом показывал не Коростелев, в конце концов.
Поразило другое: после “оговорки” они стали оправдываться, как всегда оправдывались перед российскими чиновниками, перед всем этим тупым отребьем. И все их защитники стали лгать так же, как они всегда лгали в кабинетах. Они как приехали с дулей в карманах в мир, где принято заявлять о своей позиции открыто, так с этой дулей и живут. И заявляют о том, что думают на самом деле, только когда видят, что в их подростковую хитрость не верят. Ни в “столичной” Москве, ни в “провинциальной” Риге.
Алексею Коростелеву, наверное, кажется, что его журналистская и гражданская позиция единственно верная – вон сколько “настоящих” русских людей поддерживает его и телеканал. Но я огорчу Алексея. Его позиция – это позиция неумного и нечестного приспособленца. И те, кто его поддерживает, тоже никакие не “настоящие” русские люди.
Настоящим русским человеком был Александр Иванович Герцен, который поддержал Польское восстание, говорил о преступлениях русской армии и в результате лишился поддержки большей части своих “благонамеренных” читателей – с реформами они еще могли согласиться, но с польской свободой – никогда! Да, тиражи “Колокола” упали навсегда, но честь осталась. И если еще у кого-то остается надежда на выздоровление русского народа, то только благодаря Герцену и “Колоколу”, а не Коростелеву и “Дождю”.
Настоящим русским человеком был Андрей Дмитриевич Сахаров, который не боялся с трибуны депутатского съезда говорить о убийствах мирного населения Афганистана советской армией. Я хорошо помню эту вакханалию издевательства над пожилым человеком, которую устроили все эти подонки. Никогда не прощу. И, кстати, я тогда был молодым журналистом, моложе Коростелева. А формальным инициатором этой вакханалии стал украинский депутат-“афганец”, будущий герой Украины, между прочим. Но мне и в голову не приходило, что я должен быть на его стороне и на стороне тех, кто затеял этот кошмар.
Нет, Алексей, я был на стороне Сахарова. И на стороне афганских женщин и детей. А не на стороне моих ровесников, которые их убивали – пусть даже они попали в чужую страну не по своей воле. И я сделал все что мог, чтобы мои читатели – а я писал тогда для комсомольской газеты – знали о моей позиции и знали, что Андрея Дмитриевича поддерживают нравственные авторитеты моей собственной страны. Моей собственной будущей страны. И, кстати, когда на меня пытались давить, я свою позицию защищал и в дискуссиях с первым секретарем ЦК партии, и в дискуссиях с первым секретарем ЦК комсомола, и в споре с председателем КГБ УССР, пытавшимся читать мне нотации. А это, простите, не латвийские чиновники наших дней. Но я не утверждал, что “оговорился”. И ничего, не умер. Именно поэтому я считаю, что имею моральное право осудить и “оговорившегося”, и его коллег, и его защитников.
Потому что в нужный момент я сделал, как мне кажется, правильный моральный выбор. Выбор в пользу Сахарова. В пользу Герцена. В пользу невинных жертв. А не в пользу тех, кто их убивает.
А те, кто называет себя русской интеллигенцией, веками делают выбор, противоположный моему. От Александра Сергеевича Пушкина, воспевавшего мерзавца Ермолова, и Николая Алексеевича Некрасова, посещавшего ужин в честь жуткого Муравьева-вешателя, и до молодого Алексея Коростелева, уже в XXI веке решившего, что палач – это жертва. А потом вы еще удивляетесь, что вашей культуры сторонятся, а ваши телеканалы лишают лицензии?
Да не удивляйтесь уже. Просто научитесь смотреть правде в глаза, называть черное – черным, белое – белым, жертву – жертвой, преступника – преступником, свою позицию, пусть даже самую отвратительную – позицией, а не “оговоркой”. Попытайтесь хотя бы понять, что с вами не так.