Французские юристы имеют в своем арсенале такой юридический термин, который используют для защиты ребенка от матери – удушающая материнская любовь.
Мне всегда этот термин казался чудовищно несправедливым, жестоким, неправильным. Ко мне как к депутату обращаются сотни матерей, ослепленных любовью к своим детям, чаще всего сыновьям. Просят устроить на работу «ребенка», и очень часто этому «ребенку» уже перевалило за сорок. Плачут, вымаливая помощь в помиловании сыновей-убийц и сыновей-насильников. «Он не виноват, он очень хороший мальчик», – плачет женщина и уверяет, что, несмотря на неопровержимые, железобетонные доказательства вины, ее сыночка оговорили. Их – жалко.
Уже два года мы вместе с одной из самых самоотверженных женщин ведем борьбу за освобождение ее сына, заключенного в тюрьму якобы за кражу мобильного телефона. Ее сына осудили с подачи милиционера, который так страшно отомстил своей учительнице за какую-то давнюю обиду – посадил сына своей обидчицы. За время заключения от систематических побоев сын Татьяны потерял здоровье и практически утратил зрение. Она бьется за своего сына, как раненая птица, стучит во все двери, и мне порой кажется, что она своей болью, отчаянием и самопожертвованием уже сторицей окупила ошибку своего ребенка, даже если она и имела место. Вся наша команда принимает и разделяет ее боль и борется вместе с ней.
Много матерей, посвятивших всю свою жизнь жизни своих детей. Беспощадно и бесцеремонно они вмешиваются в чужие семьи, повелевают судьбами и своих детей, и тех людей, которые имели несчастье связать свою жизнь с жизнью их чад. Они обычно просят помощи в проведении медицинских экспертиз, чтобы доказать, что внуки, рожденные в браке – чужие, и их сыновья, вернувшиеся под мамино крыло из разорённых семей, не должны платить алименты. Такие домашние тираны сочувствия не вызывают. Жалко только тех, кто живет с ними рядом.
Но вчера произошел случай, когда я впервые за свою жизнь увидела женщину, к которой юридический термин «удушающая материнская любовь» применим в полной мере. Женщину, от которой нужно защищать ее сына.
Проходя через фойе здания, вдруг услышала громкий женский крик: «Помогите сироте, моего незаконорожденного сына убивают!» Кричала, взывая к немногочисленным присутствующим, моложавая , ярко накрашенная женщина. Рядом с ней стоял мальчик-подросток, ему явно было не по себе. Конечно, пройти мимо я не смогла – мы втроем поднялись в мой кабинет. Подростка оставили в приемной (специально не называю его имя – у него впереди еще долгая, и, надеюсь, счастливая жизнь). «Почему вы так унижаете своего сына, кто вам дал право на людях клеймить его пренебрежительным «незаконнорожденный»?», – пытаюсь воззвать к материнскому разуму. «Так он и есть незаконнорожденный, и поэтому его все унижают, травят и издеваются», – парирует плаксиво.
Два часа пыталась выяснить, в чем опасность для мальчика. Женщина пускалась в путаные экскурсы в свою незадавшуюся, по ее убеждению жизнь, бережно и с каким-то видимым удовольствием нанизывала свои беды и давние обиды одну на другую, упивалась своими страданиями. Почему-то упорно называла себя несчастной сиротой. «Вы выросли в детдоме?», – спросила я, сочувствуя от всей души. «Да, я сирота, у меня три года назад умерла мама», – рыдающим голосом без единой слезинки . «Я, я, мне, у меня», – все время повторяла. И ни слова – о своем сыне. Пришлось выставить ее за дверь и попытаться поговорить с молодым человеком.
Преодолев чувство неудобства, он рассказал обычную историю. Ему 17, учится в 10 классе. После школы хочет учиться на зубного техника. Почему только в десятом? Мама решила, что ему нужно два раза проучиться в первом классе – для того, чтобы он лучше усвоил программу. После девятого класса школу, в которой он учился, закрыли, и ему пришлось перейти в другую. Сначала все шло хорошо, но потом начались какие-то мальчишеские проблемы. Произошла драка, в которой досталось и ему, и его сопернику. Мама решила встать на защиту – вступила в разборки с родителями, учителями – всех обвиняла в травле ее сына, объясняя все тем, что они ей мстят и ее ненавидят , а над сыном издеваются, потому что он незаконнорожденный. Каждый день – в школе со скандалами, телефонные звонки родителям одноклассников. «Тебе кто-то угрожает, мама сказала, что тебя хотят убить?», – задаю вопрос. «Да нет, они просто надо мной смеются».
Все ясно, только трудно ситуацию решить без ущерба для материнского авторитета. Как сказать юноше, что его мать – тиран, разрушающий его жизнь, что ему нужно отмежеваться от удушающей опеки, от стремления женщины с незадавшейся личной судьбой переподчинить его жизнь своей власти? Что мать заполняет свою внутреннюю пустоту и бесцельность подчинением сына своей воле?
Даю молодому человеку свой номер телефона и договариваюсь с ним, что этот номер будет только у него и о том, что когда будет какая-то проблема, он будет мне звонить. И прошу его объяснить своей маме, что он не хочет, чтобы она приходила в школу и уж тем более вмешивалась в его отношения с одноклассниками. Что с этого момента он – мужчина, и все решает сам.
Опять женщина в моем кабинете. Говорю ей о том, что обязанность родителей – привить навыки выживания, привести ребенка к Богу и отпустить. Что Бог дает нам детей для воспитания лишь на время. Когда время заканчивается, нужно это принять и отпустить детей в свободное плавание. Что ее долг не в том, чтобы все решать за сына, а в том, чтобы отпустить своего ребенка, над кроваткой которого не спала ночами, в которого столько вкладывала, вместе с которым столько шла по жизни, и которого так любит. Что это нелегко, и я очень хорошо понимаю, насколько это трудно. Но этот шаг необходим, если она желает счастья своему сыну.
Все – тщетно. Смотрит с недоверием, почти с ненавистью. Одна надежда на ее сына. Что он сможет освободиться от удушающей материнской любви и станет строить свою жизнь так, как считает нужным. Если ему не хватит сил – быть беде. Как тут поможешь?
Завершить хочу пожеланием ко всем нам, родителям, начать с любви к себе. Быть честными с самими собой, перестать себе лгать и прятать в глубинах своего сознания правду, какой бы горькой и неприятной она ни была. Относиться к другим так, как мы хотели бы, чтобы относились к нам. Принять то, что никто нам ничего не должен, а наша родительская любовь – светлый труд, прежде всего над собой.
И еще буду благодарна вам за ваш совет, как помочь парню освободиться от материнской тирании и при этом сохранить его уважение и любовь к матери (если еще не поздно).
Счастья всем и счастливых, здоровых и уверенных в своих силах детей