Совещание по выходу из кризиса явно затянулось. Федорыч был рассеян, постоянно отвлекался на большой план с цветными квадратиками. Ганя незаметно поправляла прическу, поглядывая в спрятанное в рукаве заркальце Луи Виттон. Министр мял в руках фуражку, пытаясь сделать тулью повыше. Спикер дремал, не замечая повисшей с губы слюны.
– Баню надо бы поближе к гостевому домику. – тихо проговорил Федорыч.
Министр встрепенулся. Спикер проснулся и стал наматывать слюну на рукав.
– А давайте запишем обращение к народу. – выпалила Ганя, рывком пряча зеркальце.
– К какому еще народу? – удивленно спросил Федорыч, отвлекшись от схемы, -А, к народу… И шо будем говорить?
– Ну, про мир и согласие, про семейные ценности…
– О, хорошо, что напомнила! – оживился Федорыч, – Что там с семейными ценностями?
Министр понурил голову. По генеральской щеке потекла суровая милицейская слеза.
– Понятно, – протяжно выдал Федорыч, – Санкции…А ведь я говорил, что в наличмане хранить надо. А вы, умники: в банки, в банки! Лучшие банки – трехлитровые! О, кстати.. – и Федорыч уткнулся в схему, – погреб для консервации в новой Хонке не забыть.
– А лучше не в записи, а вживую! – Ганя пыталась развить успех, пока должность главы Администрации еще не была занята.
– Это как? – Федорыч недоверчиво поглядел на Ганю?
– Ну, чтобы показать, что Вы близки к народу, как никогда.
– Да куда уж ближе. – Федорыч посмотрел на флаги, развевавшиеся прямо за забором Межигорья.
Министр смял фуражку, тулья хрустнула и потеряла форму. Ганя, уже представляя, как обставит кабинет, вспорхнула со стула .
– Со сцены надо! – выдохнула и зажмурилась от страха. Удара в голову не последовало и Ганя медленно разомкнула пошло накрашенные веки.
Спикер забыл про слюну. Министр Левым глазом удивленно смотрел на Ганю, правым – испуганно на Федорыча.
Вертолет медленно опускался на землю, отстреливая противоракетные заряды. Министр в рацию отдавал последние указания:
– Титушек в первые ряды, бюджетников сзади, Беркут по периметру!
Федорыч был погружен в собственные мысли.
– Дойду один, – буркнул он министру и Гане, – сапоги дорогу знают. – и шагнул из вертолета.
Путь до сцены был неожиданно долгим. Всю дорогу Федорыч прокручивал в голове написанный Ганей текст. Сосредоточиться мешали более важные проблемы: каким мрамором обналичить зал его нового дворца. Решив отложить решение этой проблемы на потом, Федорыч взбежал по ступеням, эффектно вскинул руки и без раскачки начал:
– Шановні українці!
Непривычная тишина натолкнула его на мысль, что что-то пошло не так. Он посмотрел вниз. Угрюмые лица. Строительные каски. Сине-звездные ленточки. В первых рядах сквозь запотевшие очки на него смотрел Юрий Луценко.
– Бл*дь. Не тот майдан, – дошло до Федорыча и Ганин текст напрочь вылетел из головы.