Нет ничего страшнее для женщины, чем пережить своих детей. Когда твой ребенок уходит с этой земли – вместе с ним умирает самая значительная часть материнской души. Даже если ты потом продолжаешь жить, все равно это уже не ты прежняя, ты – другой человек, в твоем закоченевшем от горя и боли просто поселяется чуждая тебе сущность.
Господи, сколько сегодня опять добавилось закоченевших тел, чужих душ! Ведь все время кажется, что то, что повторяется часто, уже не может болеть так сильно. А болит, к этому нормальный человек привыкнуть не может. Может притерпеться, но не привыкнуть…
Кто-то, переживший все это раньше, сказал, что только потому вновь и вновь возникают войны, что один никогда не может до конца почувствовать, как страдает другой.
Самое страшное, что это правда. Война – мужское дело, и женщин в этом мужском деле обычно никто не спрашивает. А мужчины – они другие, и чужими становятся по другим причинам. Иначе приняли бы тот императив, что война – это не только подвиг молодых солдат, а еще и ответственность.
Ответственность влечет за собой меру наказания за предательство, за непрофессионализм, за то, что солдата воспринимают как боевую единицу. А ведь он – чей-то сын, брат, отец.
Пока не будет определена мера наказания – будут продолжаться смерти, за которые никто не несет ответственности. До тех пор, пока публичный трибунал не назовет имен преступников. Тех, кто ворует у солдата. Тех, кто сливает информацию врагу. Тех, кто бездарно пытается играть в великого стратега и талантливого полководца. Тех, кто в угоду своему честолюбию ни в грош не ставит молодую жизнь.
Существующие законы такую меру ответственности не предусматривают, потому никто и никогда не будет искать виновных.
Никто и никогда не признает тех, кто сегодня воюет в зоне АТО, участниками боевых действий. Нет такого закона, потому что на законодательном уровне не закреплено понятия боевых действий – есть только проведение антитеррористической операции.
Мы никогда не воевали. Но воюем сейчас, прямо в эту минуту. Когда кто-то произносит пышные речи, проводит совещания и говорит о служении долгу.
Когда кто-то из-за узкополитических, личных целей отказывается признать то, что очевидно всему миру – в стране война, а не локальная АТО. И действовать должны законы военного положения, а не мирной жизни. В войне – иная мера ответственности, иной спрос.
Но воюют мужчины, а оплакивают ушедших и искалеченных женщины . И кто их слышит?