Историки Первой мировой войны нередко замечают, что к одной из самых больших трагедий прошлого столетия привела целая цепь разнообразных ошибок – непонимание участниками будущего конфликта последствий своих действий, недооценка потенциала противника, неправильное восприятие общественной реакции… Думаю, когда историки напишут о войне Владимира Путина против Украины, они тоже будут говорить об ошибках.
Самая большая ошибка – ошибка Путина. Российский президент – и об этом свидетельствуют и многочисленные свидетельства о том, как начиналась война, и просто здравый смысл, – был совершенно уверен, что его армия возьмет Киев за три дня и установит контроль над Украиной. То, что украинцы всегда воспринимали как преимущество – способность общественной консолидации, помогающей даже несовершенным государственным институтам, – Путин априори воспринимал как слабость. Ну и потом он свято верил, да и сейчас верит в то, что украинцев не существует. Но они есть.
Большая часть украинского общества практически до самого начала большого вторжения не верила в саму его возможность, и это тоже была ошибка. Несмотря на вторжение в Крым и Донбасс, украинцы всё ещё не могли понять мотивов, которыми руководствуются в Кремле, которые находят поддержку и понимание у многих россиян. Даже сейчас, когда я говорю, что Путин считает, что воюет не с украинским государством, а с «нацистами» и Западом, оккупирующим земли «исторической России», то сталкиваюсь с недоверием украинской аудитории: ну не могут же они в самом деле так считать! Кроме того, даже те украинцы, которые понимали, что Путин хочет и может напасть на их страну, не могли поверить, что он собирается на войну как на парад, и потому отгоняли от себя мысль о катастрофе. Война не стала неожиданностью для украинской армии, но она стала шоком для украинского общества, включая, разумеется, и многих представителей вертикали власти, после выборов 2019 года сформированной из вполне типичных представителей общества, «слуг народа».
Наконец, лидеры западных стран тоже почти до самого вторжения не могли поверить в то, что российский президент действительно решится на такой кошмар, и заодно не могли поверить, что Украина будет способна российскому вторжению долго сопротивляться. Это сейчас политики в мировых столицах говорят: украинской победой станет освобождение всех оккупированных Россией украинских земель и восстановление международного права. Но в феврале 2022 года вполне обыденным было мнение, что если Россия нападет, то Украина может просто перестать существовать как суверенное государство. Кроме того, существовала вера в то, что Путин не сумасшедший, что он не будет рисковать баснословными энергетическими доходами ради войны. Напомню о визите Ангелы Меркель в США, её последней поездке за океан в должности федерального канцлера. Меркель договорилась с Джо Байденом о завершении строительства «Северного потока – 2», хотя уже тогда в Киеве предупреждали: так вы спровоцируете войну. Однако подобные замечания не воспринимались всерьёз даже в Вашингтоне, не говоря о Берлине! Да и при этом Путин тоже считал, что западные лидеры «не сумасшедшие», не будут они рисковать энергетическими связями с Россией (а Москва сплела настоящую паутину нефтяной и газовой зависимости) и потому дадут ему возможность проглотить Украину.
Одна путинская ошибка наслаивалась на другие, и каждая превращалась в преступление. Вместо блицкрига и русского парада на Крещатике началось стояние и разложение армии вторжения на севере Украины и массированные бомбардировки не желавших сдаваться украинских городов. Новости о зверствах российских военных соседствовали с сообщениями о попадании российских ракет в родильные дома и торговые центры… Буча, Ирпень, Мариуполь, Кременчуг, Харьков, потом, когда началось освобождение востока Украины, Изюм. Каждое из этих преступлений, первые из которых совершены еще девять лет назад, в Луганске и Севастополе, уничтожало шансы политического выхода из войны. Уничтожено и то, что ещё оставалось от репутации России, и то, что оставляло шансы на примирение.
Спустя год после начала войны мы в еще более непримиримом состоянии, чем тогда, и это вполне естественно. Украинское общество настроено на справедливое окончание войны, то есть на восстановление территориальной целостности страны и гарантии неповторения подобных трагедий в будущем. При этом Путин не торопится прекращать боевые действия и кажется уверенным в том, что уничтожение украинского государства – вопрос времени. То, что не удалось за три дня, обязательно удастся за три года, так, вероятно, считают в Кремле. Запад прекрасно понимает, что если война завершится без восстановления справедливости, то это автоматически проложит путь к повторению конфликта в будущем, и уже поэтому и ЕС, и США готовы помогать Украине до её победы. Ну и, наконец, в ситуацию включается Китай, который пытается использовать Россию в качестве инструмента для ослабления влияния Запада и создаёт этими своими намерениями у Путина иллюзию поддержки «настоящих» союзников.
Через год после начала путинской авантюры приходится констатировать: как и любая большая авантюра, она спровоцировала последствия исторического характера. Между Россией и Украиной пролегла пропасть, которую не удастся засыпать десятилетиями, такая же пропасть пролегла между русским и украинским народами, между Россией и демократическим миром. Президент России пытается бомбардировками отбросить Украину в экономическое средневековье, но на самом деле это его страна оказалась в далеком историческом прошлом, застряла где-то между Гитлером и Сталиным. Ну и самое страшное во всём этом – отсутствие реалистичных политических вариантов разрешения конфликта. Эта война путинских ошибок и амбиций будет продолжаться даже не до поражения России, а до обретения её президентом или его наследниками понимания: Украину не удастся ни одолеть, ни проглотить, ни уничтожить, ни замучить, а вот продолжение войны чревато экономическими и социальными проблемами самой России и может поставить под угрозу выживание находящегося у власти режима. Когда появится это понимание и появится ли оно в обозримом будущем – сегодня не знает никто.