Три часа, которые Максим провел во время транспортировки через поле боя на востоке Украины, показались ему вечностью. Тяжело раненный и насквозь промокший, он лежал внутри маленькой беспилотной бронированной капсулы на колесах. Он был измотан, один и смертельно напуган, говорится в репортаже CNN.
Но после многочисленных неудачных попыток эвакуации и 33 дней, проведенных в «серой зоне» с турникетом на ноге, Максим понимал: это его лучший – и, вероятно, единственный – шанс выжить.
Российские дроны со взрывчаткой, которые на десятки километров роятся вокруг линии фронта, сделали традиционную медицинскую эвакуацию почти невозможной. Поэтому поездка в украинском дистанционно управляемом бронированном наземном дроне для эвакуации, который военные назвали «Маулька», все чаще становится единственным выходом.
«Ты ничего не видишь и едешь непонятно куда», — рассказал Максим, военнослужащий 22-й механизированной бригады, который, как и другие герои этого материала, попросил не называть его полное имя из соображений безопасности.
«Я думал, что не выживу. Думал, что в нас попадет (дрон), или мы подорвемся и застрянем где-то, и я так там и останусь».
Его страхи были небезосновательными: шесть беспилотных машин, которые ранее отправляли за ним, были уничтожены в пути, в частности одна, которая все-таки добралась до его позиции, но была взорвана россиянами.
Эвакуация раненых всегда была чрезвычайно рискованной, ведь спасателям приходилось бежать, ехать или лететь прямо в эпицентр боев. Однако появление дронов сделало эти миссии еще более смертоносными. «Зона поражения» вокруг линии фронта расширилась на десятки километров вместе с ростом дальности дронов.
Международный стандарт медицинской эвакуации десятилетиями оставался неизменным. Военная доктрина НАТО определяет его как принцип «10-1-2»: первая помощь должна быть оказана в течение 10 минут после ранения, полноценная медицинская помощь — в течение часа, а хирургическое вмешательство — в течение двух часов.
Это правило «золотого часа» спасло много жизней во время войн в Ираке и Афганистане, где силы НАТО имели преимущество в воздухе.
Однако Геннадий, украинский медик Первого отдельного медицинского батальона, говорит, что в Украине эти правила жестоко переписываются.
«К сожалению, дроны изменили поле боя. Невозможно доставить раненого вертолетом в больницу в течение золотого часа. Так было во всех предыдущих конфликтах с участием США и стран НАТО, где они могли себе это позволить. В нашей войне, к сожалению, это невозможно», – сказал он CNN.
Авиационная эвакуация никогда не была реальным вариантом для Украины, ведь Россия с первых дней войны контролирует значительную часть воздушного пространства. Однако, по словам Геннадия, в начале полномасштабного вторжения, еще до массового применения дронов, раненых можно было быстро вывозить на машинах.
«Сейчас это случается значительно реже, потому что при попытке забрать одного раненого экипаж эвакуации сам может стать жертвой, независимо от уровня бронирования. Чем более бронированная машина, тем более приоритетной целью она становится», – пояснил он.
Российские дронные технологии развиваются настолько быстро, что ситуация на поле боя постоянно меняется, заставляя украинских военных искать новые решения.
К счастью для Максима и многих других, над этими решениями работают лучшие украинские специалисты.
Сотни спасенных – и счет идет дальше
Академия Третьего армейского корпуса, известная как KillHouse, является сердцем передовой украинской дронной индустрии. Это одновременно исследовательский центр и учебная площадка, где инженеры, программисты и военные постоянно совершенствуют дроны под конкретные нужды подразделений.
Война в Украине стала первым конфликтом, в котором дроны – воздушные, морские и наземные – применяются в таких масштабах. Поэтому командам часто приходится импровизировать. Сюда постоянно приезжают иностранные делегации – от военных высокого уровня до западных инженеров, которые хотят увидеть украинские разработки своими глазами.
Во время одного из недавних визитов CNN в помещении проходило обучение: в небольшой комнате, наполненной шумом инструментов и моторов, студенты – военные и гражданские, мужчины и женщины – собирали и запускали различные типы наземных дронов или наземных роботизированных комплексов.
Один из слушателей, настраивая антенну, рассказал, что раньше служил пехотинцем в десантно-штурмовой бригаде, а теперь переучивается на пилота наземных дронов. «Сейчас каждому подразделению нужен батальон таких комплексов. Поэтому меня и отправили сюда учиться», – сказал он.
Большинство конструкций просты: колеса и платформа с грузовой клеткой или бронированным боксом. Они должны выдерживать различные типы местности и атаки. Часть дронов на колесах, другие – на гусеницах.
Максим, которого эвакуировали из «серой зоны» возле Торецка в октябре, рассказал CNN, что по дороге слышал взрывы и чувствовал запах пороха.
«Было такое впечатление, будто кто-то сбросил на меня взрывчатку с дрона. Мне сказали, что попадания не было, а где-то рядом. Я точно не знаю», – вспомнил он. В какой-то момент эвакуационный дрон наехал на мину, повредив переднее левое колесо. «Он мог ехать на трех колесах, хотя не мог повернуть налево. Но мы доехали».
Максим рассказывал это из больницы в Украине, где до сих пор проходит реабилитацию. Он потерял ногу, но рана после ампутации хорошо заживает, и боли почти нет.
Сотни таких машин сейчас работают на передовой, доставляя боеприпасы и припасы и вывозя раненых в медицинские пункты.
«Дрон – это расходный материал, поэтому нужно найти баланс между ценой и качеством», – рассказал CNN один из инструкторов с позывным Старк. Стоимость наземных дронов колеблется от 5 до более 20 тысяч долларов.
«Они являются приоритетной целью и на них постоянно охотятся. Но преимущество в том, что дрон меньше бронемашины, менее заметен, тише и его легче спрятать», – добавил он.
По словам Старка, 90% логистических задач его бригады сейчас выполняются именно наземными дронами. И хотя Максиму повезло ехать в бронированной капсуле, многих других раненых эвакуировали, просто положив на простые дистанционно управляемые тележки, завернув их в бронированные одеяла.
«Наземный роботизированный комплекс – это своего рода Uber на поле боя. Командиры подразделений заказывают, что и куда нужно доставить или откуда кого-то забрать, а операторы выполняют эти задачи», – пояснил он.
По его словам, только дроны его бригады за год проехали около 70 тысяч километров и эвакуировали сотни людей.
Один из других инструкторов академии знает, что значит быть спасенным такой машиной, из собственного опыта. Инструктор с позывным Историк, который до войны учился на учителя истории, рассказал CNN, что был одним из первых, кого эвакуировали дроном.
В военной форме и запыленных кроссовках Adidas – один на правой ноге, второй на протезе вместо левой – Историк рассказал, что был ранен в результате российского удара или взрыва самодельного устройства. Побратимы оказали ему первую помощь, оттащили в укрытие и вызвали наземный дрон.
В поездке трясло
«В какой-то момент из-за выбоин и отсутствия подвески моя раненая левая нога соскользнула и начала волочиться по земле, но побратим сразу это заметил и подхватил ее», – вспоминает он.
Несмотря на то, что поездка была «немного неудобной», это был значительно лучший вариант, чем ждать бронированную машину, которая добиралась бы гораздо дольше.
Дорога длилась около полутора часов и, за исключением моментов, когда вокруг летали дроны и снаряды, прошла относительно спокойно.
«Есть моменты, когда хочется выпрыгнуть из машины, но ты просто не можешь», – сказал Историк, показывая на отсутствующую ногу и смеясь. Шутка, которую поймет только закаленный украинский воин.