Одной из причин, мешающих нам объективно воспринимать мир, является наша склонность смотреть на всё сквозь призму спортивного соперничества: кто выигрывает, а кто догоняет? Это давно касается политики — мы зациклены на гонке за Белый дом, игнорируя при этом долговую пирамиду, которая может обрушить всю систему. То же самое теперь происходит и с бизнесом. Мы сосредотачиваемся на борьбе за лидерство, забывая подумать, что на самом деле означает быть первым в той или иной отрасли, пишет Bloomberg.
Если смотреть на инновации через спортивную призму, всё просто: США по-прежнему впереди. Америка разработала почти все прорывные технологии современности (ИИ, смартфоны, социальные сети), так же как и технологии предыдущей эпохи (ПК, интернет, полупроводники). Три из важнейших компаний в области ИИ — OpenAI, Anthropic и Databricks — расположены в пределах пары миль друг от друга в Сан-Франциско. Nvidia настолько доминирует на рынке высокопроизводительных чипов, что один из аналитиков заметил: «Сейчас в ИИ идёт война, и Nvidia — единственный поставщик оружия».
Но Китай дышит Америке в спину — а в некоторых сферах, таких как системы наблюдения или гиперзвуковое оружие, он уже вырывается вперёд. Самая цитируемая научная работа по ИИ, так называемая статья ResNet, написана четырьмя китайскими учёными, которые никогда не учились за рубежом. Более 1300 иностранных компаний открыли в Китае научные лаборатории, чтобы получить доступ к растущему пулу талантов. А Европа? Суммарная стоимость всех технологических компаний континента намного ниже, чем стоимость одной только Microsoft.
Но что будет, если отказаться от спортивной метафоры? В новой книге Мехрана Гула (Всемирный экономический форум) «Новая география инноваций» говорится, что картина гораздо сложнее. Существует множество гонок инноваций с разными целями и критериями успеха. США хороши в прорывных технологиях в частном секторе. Но как насчёт постепенных улучшений в государственном секторе? Измените критерии оценки — и получите другие результаты.
Если оценивать не создание новых идей, а их распространение, Китай, возможно, уже обогнал США. Хорошо известно, что Китай отлично справляется с ролью «быстрого последователя», сочетая инженерные способности с трудовой дисциплиной. В Китае в два раза больше километров высокоскоростной железной дороги, чем в любой другой стране. Компания BYD продала почти 607 тысяч электромобилей во втором квартале этого года, в то время как Tesla — 384 тысячи. DJI продаёт больше коммерческих дронов, чем все остальные вместе взятые.
Сегодня же Китай делает нечто ещё более захватывающее — он берёт идеи из лабораторий и коммерциализирует их быстрее всех. В Пекине и Шанхае уже сотни беспилотных такси. Гиганты вроде Alibaba и Baidu — это настоящие машины по внедрению и реализации инноваций. Если США по-прежнему лидируют в изобретении будущего, то Китай — в его воплощении.
А если взглянуть на государственный сектор, а не частный, то на первое место выходит Сингапур. Большинство стран считают успехом уже то, что им удалось оцифровать госуслуги. Но правительство Сингапура пошло гораздо дальше: датчики на улицах регулируют движение, дроны обследуют районы вспышек заболеваний, а в социальном жилье установлены сенсоры движения для мониторинга состояния пожилых.
У правительства есть свой «коллективный мозг» — агентство Smart Nation and Digital Government Group (SNDGG), которое привлекает лучших специалистов страны и считает себя аналогом Google, только в государственном секторе. В то время как другие государства передают высокотехнологичные функции частникам, Сингапур развивает их самостоятельно. Если другие правительства пытаются догнать технологии, SNDGG — задаёт темп. Американцы, помешанные на частном секторе, могут считать это второстепенным. Но политический философ Томас Гоббс, рассуждая о том, что делает жизнь человека не «одинокой, бедной, жестокой и короткой», ответил — это государство, Левиафан, а не Ост-Индская компания.
Гул также упоминает Европу, которую всё чаще называют отставшим континентом. Германия хороша в так называемых «глубинных» или «пошаговых» инновациях: её сила — в среднем бизнесе (знаменитый «миттельштанд»), выпускающем нишевые, сверхкачественные продукты. Эти компании, скрытые в маленьких городах, настолько одержимы инженерным совершенством, что у них нет времени на пиар. Например, Herrenknecht — лидер в мире по буровым технологиям, но о нём мало кто слышал, в отличие от компании Илона Маска с громким названием The Boring Company.
Швейцария сочетает ту же любовь к «миттельштанду» с крупными общественными проектами: от легендарной железной дороги до БАК и ЦЕРН. Благодаря ЦЕРН первый в мире веб-сайт был не .com или .net, а .ch — от Confederatio Helvetica, латинского названия Швейцарии.
Можно ли распространить аргумент в пользу Европы дальше отдельных островков успеха? Классический довод в её пользу — что европейская модель устойчивее американской. Она учитывает такие вещи, как устойчивое развитие и качество жизни, а не только прибыль. Какой смысл лидировать в ИИ, если он нужен лишь для продажи корма для кошек или увеличения просмотров видео с котами? Эти вопросы начинают беспокоить даже тех, кто стоит в центре американской Кремнієвої долини. В недавней книге Алекс Карп (CEO Palantir) и юрист компании Николас Замиска пишут, что США слишком увлеклись бессмысленными приложениями и недостаточно сосредоточены на технологиях, способных изменить общество.
Проблема Европы — не в ошибочности её подхода, а в том, что неспособность создавать глобальные технологические компании, воплощающие её ценности, делает её малозаметной на мировой арене. Гул, безусловно, прав: инновации следует оценивать по многим критериям, а не только по рыночной капитализации. Но иногда, чтобы иметь реальное влияние, нужно быть видимым победителем в глобальной экономике.