Украинцам удалось остановить наступление русских на Харьков. Мэр города теперь мечтает о проведении конкурса «Евровидение», но Донбасс рядом, а Харьков — в пределах досягаемости вражеской артиллерии, пишет Кристиан Эш из журнала Spiegel.
Владимир Зеленский недавно впервые путешествовал по своей раздираемой войной стране. В течение трех месяцев президент оставался в Киеве, максимум изредка выезжая в окрестности. В воскресенье он прибыл в Харьков, на северо-восток страны. Президент осмотрел колонны сгоревшей российской техники, разрушенные жилые дома и правительственные здания. Он вручил солдатам медали.
Это был очевидный выбор – совершить первую поездку в Харьков. Это второй по величине город Украины, и, как и Киев, Харьков смог отразить нападение. Но если в столице война кажется уже далекой, то Харьков еще не смог вернуться к повседневной жизни. Враг слишком близко. На соседнем Донбассе украинская армия сдает территории русским и, по словам Зеленского, ежедневно теряет по 100 солдат. В Харькове нет места иллюзиям.
Серым днем мужчина лежит перед станцией метро «23 августа», его глаза безжизненно обращены к небу. Его правая рука оторвана. К следующему входу в магазин тянется кровавый след, размазанный дождем. Второе тело лежит у входа на станцию. Внизу ждут встревоженные пассажиры, спрашивая, когда можно выйти на улицу. Трое пострадавших требуют госпитализации. Прямо перед станцией разорвался российский снаряд. Харьковское метро возобновило работу лишь двумя днями ранее.
59-летняя Лариса Палёк оказывает помощь раненому полицейскому. Он охраняет станцию, и она его знает, так как тоже провела здесь много времени. Харьковское метро с начала войны служило бомбоубежищем для всего города. Палек работает волонтером с детьми, играет с ними и делает им рейки-массаж, это ее хобби. На днях девочка спросила: "А русские действительно чем-то похожи на нас?" Палек ответил: «Конечно».
Для Палек и других харьковчан открытие метро казалось символическим актом, сигнализирующим городу, что худшее уже позади. Что жизнь наверху возвращается в нормальное русло, а метро из убежища снова превращается в средство передвижения. С уходом русских войск на север обстрелы уменьшились. В последнее время Палёк делала массаж пятерым детям в день вместо 10. Однако внезапно открытие кажется преждевременным. В тот день в Харькове погибли девять человек, 19 получили ранения.
Но метро работает. Игорь Терехов — человек, который решил вернуть его в строй. Мэр Харькова — мягко улыбающийся мужчина с седыми волосами, некоторые называют его «Эрл Грей» ("седой граф"). Если «мы остановим общественный транспорт, экономика умрет», — говорит он. «Люди должны иметь возможность работать». Он говорит не из своего кабинета — из соображений безопасности он перенес интервью под землю, в диспетчерскую другой станции метро. На мониторах видно, как приходят и уходят поезда; на стене висит детский рисунок голубя мира.
Терехов говорит, что обстрел тяжелой артиллерией с оккупированных Россией территорий на севере Харьковской области был направлен по станции 23 августа. По его словам, даже если путинские войска были вынуждены отступить за границу, их орудия по-прежнему смогут обстреливать город. Они могут стрелять своими снарядами на расстояние более 40 километров.
На что нацеливались российские войска? «Военных объектов в метро нет, кроме памятника воинам, сражавшимся во Второй мировой войне», — говорит Терехов. «Русским просто не нравится, что наш город оживает. Они раздражены».
Мэр хочет возродить город, россияне хотят наоборот, а харьковчане не знают, что делать. Терехов говорит, что треть из 1,5 миллиона жителей покинула город, когда к нему подошли русские, но с тех пор вернулось 100 000 человек. «В город уже стоят пробки».
Возвращение к повседневной жизни городская администрация пытается отпраздновать свежевысаженными клумбами и чисто подметенными улицами. Терехов планировал снова включить фонтан на площади Свободы в выходные, но передумал после артиллерийского обстрела. Он боится, что может появиться слишком много людей. «Русские могут стрелять по толпе. Их тактика — посеять панику».
Таким образом, Харьков застрял в состоянии, которое Киев уже оставил позади. Супермаркеты открыты, кафе закрыты. Правительственные здания лежат в руинах, но анютины глазки высажены. Любой, кто фотографирует, считается подозрительным. Вечером город пустеет. Ночью тишину нарушают редкие артиллерийские обстрелы.
Сильнее всего война бушевала на севере, в районе Салтовки. Российская артиллерия "разрезала" многоэтажки, обнажив их внутренности, как кукольные домики. Украинские военные стоят во дворах, скрытых от вражеского взгляда. «Не фотографировать, не размещать в интернете», — гласит картонная табличка, свисающая с дула танка. Немногочисленные жители северной части Салтовки вывозят из домов самое ценное, включая стиральные машины, холодильники и иконы.
До приезда Зеленского на Салтовку осталась неделя, а рядом с мэром стоит приближенный президента, чтобы осмотреть ущерб. 33-летний Кирилл Тимошенко одет в черную толстовку с надписью: «Я украинец». Тимошенко был спортивным журналистом, телепродюсером и консультантом по связям с общественностью, пока Зеленский не привел его заместителем руководителя администрации президента. До войны он отвечал за проект Зеленского «Большая стройка» — гигантскую миллиардную инвестиционную программу по строительству дорог, мостов и другой инфраструктуры по всей стране. Критики говорили, что цена завышена, но успехи неоспоримы.
Тимошенко теперь отвечает за реконструкцию. Что делать, когда целые улицы многоэтажного района с 300 000 жителей разрушены? Планы новостроек уже есть, объясняет Тимошенко в машине; переселенцы должны быть размещены. «Большинство зданий на Салтовке нужно снести, мы могли бы построить новые к Новому году. Но мы не хотим строить то, что потом снова будет бомбить». Возможна подготовка земли под строительство и рытье котлованов под фундамент. «Но строительство не может продолжаться, пока военные не скажут, что ситуация позволяет это делать».
Терехов тоже имеет планы на Харьков. Он хочет подать заявку на проведение конкурса песни «Евровидение» в 2023 году в своем городе. «У нас самая большая площадь в Европе, — говорит он. - Если на фронте все пойдет хорошо, у нас будут отличные шансы».
Но это большое "если".