На фоне вчерашнего взрыва информационной бомбы – итогов международного журналистского расследования про тайные офшоры российских – и не только – высокопоставленных чиновников события вокруг Нагорного Карабаха, казалось бы, меркнут. Но на самом деле это не менее серьезная тема.
Я намеренно не хочу сейчас обсуждать, кто из непосредственных сторон конфликта виноват в первой с 1994 года серьезной вспышке боевых действий, кто первый начал, кто первый остановился и т.д. В том числе потому, что не хочу навлекать на свою голову неправедный гнев и с азербайджанской, и с армянской стороны.
За всю долгую журналистскую карьеру я не встречал, пожалуй, другой такой темы, которая бы вызывала бы столь гипертрофированно болезненную реакцию у обеих сторон какого-либо конфликта. Порой самый что ни на есть невинный материал про Нагорный Карабах – бытовая зарисовка, интервью с простым человеком, живущим там или, наоборот, вынужденным спастись оттуда бегством, какой-нибудь совершенно неполитический репортаж — вызывал бурные протесты вплоть до многолюдных демонстраций и пикетов у входа в «проштрафившуюся» редакцию.
Порой казалось, что невозможно опубликовать ни один сюжет, который не сопровождался бы подробнейшим многостраничным изложением позиций обеих сторон по всем мыслимым и немыслимым аспектам карабахской проблемы, включая справку о предыстории конфликта – разумеется, в двух взаимоисключающих версиях.
Приведу анекдотический пример: в начале 90-х, когда из-за Нагорного Карабаха шла самая настоящая война между Арменией и Азербайджаном, один влиятельный представитель азербайджанской диаспоры в Москве неожиданно обрушился на меня за то, что в «Итогах» несколько раз выступил политолог Андраник Мигранян, армянин по национальности, а вот экспертов азербайджанского происхождения в программе не было.
Мой суровый критик на полном серьезе заявил: «Евгений, вы разве не знаете, что кто такой «Генерал Андраник»? Вы же наверняка знаете, что это армянский военачальник, который в 1918 году вел беспощадную войну против азербайджанского населения Карабаха? Вы хотите сказать, что просто так, случайно, выбрали эксперта с таким именем?»
Каюсь, я тогда и вправду не был настолько погружен в предысторию карабахского конфликта в начале ХХ века, чтобы знать о противоречивой фигуре генерала Андраника Озаняна, который считается в Армении национальным героем, а в Азербайджане — извергом.
Мои робкие попытки указать на то, что политолог Андраник Мигранян выступает на совершенно другие темы, никак не касающиеся Нагорного Карабаха, явно не убедили моих собеседников-конспирологов в том, что у меня нет никакой скрытой повестки дня по карабахской проблеме.
Зато я на всю жизнь усвоил, что этот конфликт, у истоков которого сплелись в один невероятно запутанный узел проблемы, связанные с первой мировой войной, геноцидом армян, распадом Российской и Османской империй, борьбой великих держав за влияние в регионе, гражданской войной в Закавказье и другими трагическими событиями начала прошлого века, является едва ли не самым сложным из всех подобных конфликтов, урегулирование которого сопоставимо по сложности с арабо-израильским.
Точно так же я с самого начала понял — и потом не раз убеждался, что к любой информации о событиях вокруг Нагорного Карабаха надо подходить крайне осторожно. Не верить на слово даже самым убедительным заявлениям сторон. Мнения нейтральных экспертов тоже воспринимать скептически — на поверку они могут быть оказаться аффилированными либо с азербайджанской, либо с армянской стороной конфликта.
К этому добавлю: в отличие от некоторых коллег, сегодня я категорически не принимал бы на веру еще и сладкие миротворческие речи российских дипломатов, включая главу МИДа Сергея Лаврова.
Его ссылки на какие-то обязательства в отношении карабахского урегулирования, которые Россия приняла на себя в далекие 90-е, гроша ломаного не стоят. Что стало с теми обязательствами, которые Москва должна была выполнять по отношению к Украине согласно Будапештскому меморандуму 1994 года и договору о дружбе 1997 года, хорошо известно – они были растоптаны. Крым наш, и пол-Донбасса фактически тоже.
Главное — не Лавров определяет, какую внешнюю политику проводить. Это – по Конституции РФ, между прочим (см. статьи 80-ю и 86-ю) – прерогатива президента. Эти статьи Конституции РФ строго исполняются, в отличие от некоторых других. А
кто знает, что там у Путина в голове насчет Закавказья?
Не захочет ли он после Сирии влезть еще и туда? Это правда, что российские войска давно уже есть в Армении на военной базе в Гюмри, но ведь их присутствие там под предлогом обострения карабахского конфликта можно многократно усилить — количественно и качественно. Вы спросите: зачем?
Ответ прост. Армения – главный форпост России в регионе. Отношения с Грузией хоть и немного улучшились после поражения партии Саакашвили на последних выборах, но именно «очень немного». К тому же «мечтатели», как иронически называют нынешнюю правящую коалицию, почти развалившуюся, нынешней осенью могут с треском проиграть на очередных парламентских выборах в Грузии.
Отношения же с Азербайджаном у Кремля далеко не простые – Азербайджан дружит с Турцией и не дружит со столь милым путинскому сердцу режимом правящих мулл в Иране, открыто ссориться с Кремлем в Баку не хотят, но все время держат дистанцию и, как говорится, поглядывают налево.
Остается Армения, полностью зависящая от российских энергопоставок, а с точки зрения безопасности – от российской военной помощи. Недаром в конце 2013 года Москва жестко надавила на Ереван, заставила отказаться от подписания соглашения об ассоциации и зоне свободной торговли с Евросоюзом – как это было сделано тогда же с Украиной.
Только в Украине в ответ на это случился Майдан, а Армения вынужденно стерпела. Но потом там стало расти недовольство неравноправными, по сути, отношениями с Москвой, что прошлым летом вылилось в массовые мирные протесты против повышения тарифов в электроэнергетике — отрасли, которая контролируется российскими компаниями.
Лидеры демонстрантов на ереванском проспекте маршала Баграмяна понимали, что открытое выражение недовольства политикой России в отношении Армении смертельно опасно. Потому они были чрезвычайно аккуратны в высказываниях на сей счет и всячески делали вид, будто выступления недовольных ценами на электричество граждан не имеют никакой антироссийской направленности. Однако было очевидно, что это лишь тактическая уловка – достаточно было почитать армянскую оппозиционную прессу.
Недовольство оппозиции, в частности, вызывало и то обстоятельство, что Россия поставляет вооружения не только Армении, но и Азербайджану, причем Баку с его нефтедолларами гораздо легче рассчитываться с Москвой, нежели Еревану, которому платить России приходится за счет российских же кредитов.
В Кремле наверняка понимают, что антироссийские настроения неизбежно притупятся, если безопасность Армении, включая судьбу никем не признанного Нагорного Карабаха, будет зависеть от военной и политической помощи России. Поэтому отвечая на классический вопрос: кому выгодно? – приходится констатировать, что обострение ситуации выгодно Москве.
К тому же, появляется дополнительный рычаг давления на Баку, на его ближайшего союзника – Турцию, которая теперь в Москве считается чуть ли не главным врагом России. Заодно можно попытаться опять обскакать американцев и европейцев, выставить себя мировым игроком, влияние которого простирается далеко за пределы границ России, гораздо более эффективным миротворцем, нежели США. Ну, и переключить внимание с больной украинской темы на совершенно новую, как это было в истории с Сирией.
Но одно обстоятельство, пусть даже чисто символическое, вызывает тревогу. Вспоминая, как распадался Советский Союз, нельзя не напомнить, что стартовал этот процесс не только в Прибалтике. Он одновременно шел в Грузии, Армении, Азербайджане. «Закавказские» главы в истории гибели советской империи были едва ли не самыми жестокими и кровавыми. И вот спустя четверть века — новая вспышка конфликта вокруг Нагорного Карабаха, казалось, замороженного аж с 1994 года. Не предвещает ли это опять чего-то более серьезного и гораздо худшего для России?
Евгений Киселев