Если мы позволим вернувшимся из АТО воинам «выпасть» из общества, то рискуем получить целую армию вчерашних бойцов с расстроенной психикой, пишет на портале НВ эксперт в сфере развития военно-промышленного комплекса Украины, специалист по международной экономике Максим Глущенко.
Трое бойцов ВСУ на Пасху покончили жизнь самоубийством, до этого было зафиксировано еще несколько суицидов. Исторический опыт говорит, что это ожидаемые последствия любого военного конфликта. Почти месяц в Украине идет демобилизация, но как встречает «гражданка» вчерашних воинов и готовы ли они к этой мирной жизни, которая так быстро стала казаться нереальной, и к которой теперь так трудно привыкать?
По аналогии с вьетнамским или афганским синдромами нас ждет синдром донбасский. Эта проблема не нова. США столкнулись с ней после войны во Вьетнаме, а Советский Союз после выполнения «интернационального долга» в Афганистане.
На самом деле все перечисленные термины означают одно и то же - посттравматическое стрессовое расстройство, которое фиксировалось медиками у участников боевых действий. С такой ситуацией столкнется - и уже сталкивается - и Украина.
Зачастую после возвращения «оттуда» призывник, демобилизованный и даже кадровый военный, не может привыкнуть к нормальной жизни, которая начинает для него (а вскоре и для родных) делиться на «до» и «после».
Апатия, потеря интереса к происходящему, ночные кошмары, алкоголизм – все это симптомы «военных синдромов». Международная статистика свидетельствует о том, что до 80% фронтовиков могут возвращаться с такими расстройствами.
Несколько лет назад британская «Гардиан» поместила статью о суицидах в американской армии. «В 2012 году впервые за последнее десятилетие число действующих солдат регулярных войск, которые покончили жизнь самоубийством (177 человек), превысило число солдат, убитых в зонах боевых действий (176 человек). Другими словами, от своих собственных рук погибло больше солдат, чем от рук врага», - писала газета. И это в США, где работают действенные программы реабилитации военных!
История молодого ветерана нескольких военных кампаний 23-летнего Уильяма Базби, который выстрелил себе в голову - яркий пример подобных синдромов. Кошмары, нежелание находиться среди людей, защитная реакция на резкие звуки – всё это так и не позволило ему найти себя в мирной жизни. Парень – один из 6,5 тысячи бывших военнослужащих, которые свели счеты с жизнью в 2012 году. Это примерно по одному ветерану каждые 80 минут.
В Департаменте по делам ветеранов США (Department of Veterans Affairs) и Мичиганском угниверситете (University of Michigan) изучили досье на более чем 800 тысяч ветеранов военных операций и отставных военных, которые лечились от депрессии в период 1999–2004 годов. Как оказалось, отставные военные совершают самоубийства в 7–8 раз чаще, чем обычные жители США. Для большинства участников боевых действий возвращение к мирной жизни становится более тяжелым испытаением, чем существование «внутри войны». Они признают, что «боевой рефлекс» становится у них автоматическим, а беспричинная злоба, гнев, вспышки ярости создают для них сложности при контактах с людьми в мирной жизни.
В некоторых источниках можно найти и такую (еще советскую) статистику: на ноябрь 1989 года 3700 ветеранов афганской войны находились в тюрьмах, количество разводов и острых семейных конфликтов составляло в семьях «афганцев» 75 %, 60 % страдали от алкоголизма и наркомании, наблюдались случаи самоубийств. По утверждению журналиста Бугрова, опирающегося на сведения Московского объединения организаций ветеранов локальных войн и военных конфликтов, в конце 90-х ежегодно до 3% «афганцев» кончали жизнь самоубийством.
Масштаб проблемы, с которой может столкнуться Украина, достаточно серьезен, и закрывать на нее глаза нельзя. Если мы позволим этим людям «выпасть» из общества, то рискуем получить целую армию вчерашних бойцов с расстроенной психикой, оставшихся наедине со своими проблемами, и, соответственно, непредсказуемым поведением.
И хотя проблема достаточно масштабна, но она вполне решаема. В нашей стране долгое время визит к обычному психологу приравнивался едва ли не к признанию себя сумасшедшим. Западная культура обращения за помощью, увы, до сих пор не прижилась. А это значит, что начать работу нужно с активной кампании в медиа, объясняя вчерашним демобилизованным (да и всему обществу) очевидную истину: если есть «проблема души» - то нужно ее решать со специалистом, а не загонять внутрь.
Прежде всего, визит к психологу вернувшегося с поля боя должен стать вполне рядовой практикой именно в общественном сознании. Даже если бы психологи побеседовали с каждым демобилизованным бойцом, это не навредило бы.
Многие уже занимаются подобной работой бескорыстно, на волонтерских началах. По-видимому, нужен общий координационный центр со своей «горячей линией», который мог бы не только оперативно координировать работу психологов (сообщая желающим необходимые адреса по всей стране), но и обобщал практику работы, занимался внедрением успешных психологических практик. Тут, по-видимому, уже не обойтись без помощи государства, которое должно быть заинтересовано в эффективной социализации вчерашних бойцов: начиная от простой беседы с психологом и заканчивая обучением новым профессиям.
Но самое главное - это отношение общества. Не отталкивайте тех, кто совсем отвык от мирной жизни и готов был умереть, чтобы ее отстоять.