65 лет назад в «главном» журнале СССР — официальном органе Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза под названием «Коммунист» вышла статья за подписью Евсея Либермана!!! Тому, кто не жил в те годы, эти три восклицательных знака, возможно, непонятны: в наше время Зеленских, Гройсманов, Кернесов etc ничего удивительного тут бы не было — кроме, разве что, того, что главный журнал страны — «Коммунист». Но тогда, в 1956 году, когда едва отгремело позорное «антикосмополитическое» пресловутое «дело врачей», когда сам Лазарь Моисеевич Каганович был антисемитом, когда быть «безродным космополитом» с такой очевидной (по тем временам, даже просто наглой!) фамилией, как Либерман, было опасно не только для карьеры, но и для свободы, когда хрущёвская «оттепель» только начиналась, в печатном органе ЦК появилась программная экономическо-политическая статья за подписью «рядового советского завкафедрой» (даже тогда ещё не профессора!), да ещё и с такой вызывающей фамилией, что было не просто из ряда вон выходящим неординарным событием, но и являло собой нечто демонстративное, намеренно провокационное (как если бы в наше время Ким Чен Ын опубликовался на первой полосе «Голоса Украины»), хотя и, безусловно, согласованное в самых верхах, сопоставимое если не с развенчанием Сталина (в том же году) или выносом его тела из Мавзолея (5 лет спустя), то, по крайней мере, с присутствием того же Кагановича в высшей власти в самый разгар борьбы со всевозможными Рабиновичами-убийцами.
Та эпохальная статья называлась по теперешним временам вполне буднично — «Планирование машиностроительного производства и материальные стимулы его развития» (и что тут такого?), но, во-первых, причём тут журнал «Коммунист»? (а как раз в этом-то и была главная «фишка»); во-вторых же (и это не менее важно, особенно — в сочетании с «во-первых»), её с тем же успехом можно было бы назвать «О пользе внедрения капитализма в СССР».
Тогда ещё не пахло ни «конвергенцией», ни «рыночным социализмом», ни «перестройкой»: всё нечто подобное закончилось в СССР ещё вместе с НЭПом (да бухаринским «Обогощайтесь!) за [почти] 30 лет до этого, и даже в Китае (где ещё впереди были и провокационная кампания «Пусть расцветают 100 цветов», оказавшаяся попросту выявлением инакомыслящих, и «Большой скачок») Дэн Сяопин, который впоследствии таки «впустил» капитализм в социализм, причём «врастание» это произошло чрезвычайно успешно, тогда ещё даже не приступил к реформам, а всецело поддерживал ортодоксального Мао Цзэдуна, до начала же «строительства среднезажиточного общества» в КНР было ещё [тоже почти] четверть века.
Несмотря на относительно скромное «отраслевое» название статьи, всем было очевидно, что речь в ней шла далеко не только о машиностроении: невозможно часть автомобилей перевести на левостороннее движение, а часть оставить при этом на правостороннем. И если уж впервые после Бухарина заговорили о материальных стимулах при социализме, да ещё и в журнале «Коммунист», это означало, как минимум, санкционированную дискуссию о «врастании». Это был июль 1956 года («Коммунист» вышел за номером 10, а выходил он тогда раз в 20 дней).
Та же тема была продолжена Либерманом (к тому времени — уже доктором экономических наук и профессором; кандидатом же он стал ещё в 1940-м — вскоре после выхода из-под ареста «за шпионаж и терроризм») в многомиллионной «Правде» — главной официальной газете [единственной в СССР] партии, да и страны в целом (а «неофициальных» газет тогда не было) — в выпуске от 9 сентября 1962 года в ещё более знаменитой и уже подчёркнуто-глобальной статье «План, прибыль, премия».
«План» — это социализм, «прибыль» — это проклятое буржуинство, а «премия» — их мирное сочетание (выполнил — получи), как гегелевское «единство борющихся противоположностей».
Это было началом быстро захлебнувшейся косыгинской реформы, официально объявленной на Пленуме ЦК КПСС в том же месяце (менее, чем через 3 недели), то есть служило как бы её «обоснованием от учёных» — долго готовившимся и не менее долго согласовывавшимся.
И хотя ни тогда, ни в 1979 году практически ничего из «врастания» не вышло, но начался хозрасчёт, появились фонды экономического стимулирования, отменили изъятие «свободного остатка прибыли», традицией стали премии (иногда, впрочем, превращавшиеся в почти гарантированное 40%-ное приложение к зарплате рабочего), стали говорить об экономических интересах, что для той страны было фактически началом конца — с одновременной попыткой этот конец отживающего отсрочить. В этой долгой отсрочке и была проблема: менять следовало всё — более резко и более глобально (как говорилось в анекдоте про слесаря-сантехника, «менять нужно всю систему» — то ли канализационную, то ли управления страной). Но капли точили камень.
И началось это («Лупайте сю скалу!»), естественно, в Украине: Либерман родился в 1897-м в украинском городе Славута (который находился, скорее, на Подолье, но тогда относился к Волынской губернии), учился в Киеве и Харькове, в Харькове же долгие годы работал — до самой смерти в 1981 г.
Кстати, преподавал он иногда и на украинском (и тогда зарплату называл в своих лекциях «заробітня платня»).
При этом он работал не только в Харьковском госуниверситете, но и 33 года (правда, с перерывами) в Харьковском инженерно-экономическом институте (сейчас это Харьковский национальный экономический университет имени [лауреата Нобелевской премии] Семёна Кузнеца). Там он был научным руководителем целой плеяды учёных, в том числе — Владлена Павловича Хайкина, впоследствии ставшего научным руководителем уже моим, — так что «по научной линии» я как бы «внук» Либермана, чем очень горжусь.
С учётом того, что его ещё иногда называют «дедушкой перестройки», у меня получается очень интересная «кузина».
А ещё его называют троцкистом, виновным в крахе СССР, — хотя на самом деле виновным в крахе СССР был сам СССР.
В феврале 1965 г. американский журнал «TIME» вышел с его большим цветным портретом на первой странице обложки — при этом была надпись: «Советы заигрывают с прибылью». С цветом, правда, получилась накладка — портрет делали с чёрно-белого фото и глаза нарисовали карие (а какие ещё, решили американцы, могут быть глаза у человека с такой фамилией?) — Либерман по этому поводу шутил: «Моя жена считала меня голубоглазым». (Кстати, жена его, Регина Горовиц, была сестрой выдающегося пианиста Владимира Горовица.)
В будущем году со дня рождения Евсея Григорьевича Либермана исполнится 125 лет. Есть время подготовиться. Особенно — в Харькове.